Идеологическая и воспитательная работа в Арзамасском исправительно-трудовом доме (1920-1924гг)

С первых дней своего существования советская власть уделяла огромное значение идеологической пропаганде. Агитация велась самыми доступными в то время средствами: газетами, листовками, и т.п. Обработке подвергались все слои населения, включая идейных противников, находившихся в местах лишения свободы. «Перековывать» на марксистский лад заблудших классовых врагов в первые годы советской власти не было редкостью. В этом отношении неподдельный интерес вызывают небольшие «островки» тюремно-лагерной системы, которые в миниатюре отражали суровую действительность содержания заключенных и те приемы идеологической пропаганды, которые применялись на практике.

В 1918г. Арзамас, благодаря своей близости к Восточному фронту, оказался стратегическим пунктом передвижения войск Красной армии. Уже осенью 1918г. город был переполнен войсковыми частями и карательными органами Советской республики. Арестовываются контрреволюционеры, «классово чуждые» и прочие преступные элементы, так или иначе нарушавшие декреты и законы новой власти. Волна заключенных из близлежащих сел и соседних районов захлестнула город. Арестованных помещали в тюремный острог, располагавшийся на южной окраине города. Однако уже в конце 1918г. камеры были переполнены. В основном контингент состоял из политических заключенных, о чем свидетельствует приказ Карательного Отдела Нижегородского Народного комиссариата юстиции начальнику тюрьмы т. Шейбану[1]. В дальнейшем положение нисколько не улучшилось – в городе наблюдалась острая нехватка жилья. Под квартиры советских служащих и солдатские казармы отдавались бывшие монастыри и конфискованные помещения, принадлежавшие Православной церкви, «уплотнялись» дома мещан и купцов. О комфорте заключенных арестантов говорить не приходилось.

В начале 20-х гг. арзамасская тюрьма переименовывается в Арзамасский исправительно-трудовой дом (ИТД). Из-за сильной «текучки» часто обновлялся тюремный штат служащих. Например, на начало 1924г. в исправтруддоме числились: начальник тюрьмы (Грошев Д.И.), делопроизводитель (Рябов И.П.), завхоз (Лебле Н.А.), старший надзиратель (Уланов П.О.), заведующий учебно-воспитательной частью (Васин И.М.), заведующий рабочей частью (Мишанькин Е.М.). Кроме них несли службу 14 младших надзирателей в возрасте от 21 до 23 лет[2], половину которых составляли вновь прибывшие. Исправтруддом являлся одновременно и тюрьмой, и следственным изолятором, и пересыльным пунктом. По этапу через Арзамас заключенные отправлялись со станции Арзамас 2 на Казань[3] и в Москву[4]. В это время под стражей содержались в основном крестьяне (до 81%)[5], осужденные за неуплату продналога[6]. Тюрьма по-прежнему была переполнена. По штату число заключенных не должно было превышать 41 человека[7]. В реальности эта цифра была в несколько раз больше.

На 1 января 1922г. в тюрьме отбывали постоянный срок 25 человек (из них 2 женщины). В течение месяца поступило еще 55 человек[8]. 1 октября 1923г. в тюрьме находился уже 101 заключенный. Причем в течение месяца прибыло 111 человек, убыло 137 человек[9]. На 1 февраля 1924г. количество подследственных составило 81 человек, срочных осужденных – 26, пересыльных 36, итого 143 человека. В течение месяца прибыло 207 арестантов, выбыло 182, переведено в другие места 105 человек[10]. Ведомость движения заключенных с 1 января по 20 сентября 1924г. показывает, что за этот период в тюрьме постоянно пребывало 32 (январь) – 42 человека (сентябрь). Прибыло в течение периода 1355 заключенных, выбыло – 1377[11]. Что на деле подразумевалось под понятием «выбыло» трудно сказать. Дело в том, что во всех отчетах периода 1922-1925гг. нет сведений об умерших арестантах. В графе «умерло» всегда стоит прочерк. В то же время условия содержания заключенных и количество больных заставляет сомневаться в отсутствии смертности.

Например, в январе 1924г. количество больных составило 94 человека[12]. По свидетельству санитарного врача Арзамасского отделения Здравоохранения М.П. Каллиопова и санитарного инспектора И.П. Кривоногова (7января 1924г.) при обходе камер было обнаружено два больных туберкулезом, содержавшихся вместе с остальными арестантами. «Ввиду общей скученности и духоты воздуха, присутствие таковых больных в общих камерах чрезмерно вредно для самих больных и ужасно для окружающих…» - писали проверяющие[13]. В акте осмотра исправтруддома теми же лицами (4 декабря 1924г.) констатируется: «…Камер всего 9, имеется карцер. Камеры не отапливаются по нескольку недель…Стены крайне сырые, на некоторых имеются значительные слои плесени-грибков…Воздух камер спертый, насыщенный водяными парами и другими газообразными веществами. Вполне справедливы жалобы арестованных на головную боль…Белье на арестованных чрезвычайно грязно, большая вшивость…Лечащий врач посещает Исправтруддом очень редко – один раз в месяц…»[14]. При таком содержании заключенных высокая смертность была вполне естественна. Видимо, тюремное начальство попросту замалчивало этот неприглядный факт. Возможно, существовала особая секретная форма отчетности по количеству смертности, которая нам неизвестна. К тому же Тихвинское кладбище, находившееся непосредственно за тюрьмой, позволяло незаметно хоронить умерших арестантов. Очень противоречивы ведомости учета и перемещения заключенных. Например, 7 января 1924г., при осмотре исправтруддома санитарным инспектором и врачом, по списку числилось 137 человек, а на поверку оказалось 114[15]. Арестанты не имели личных книжек, в которые должны были вноситься биографические сведения и опись отобранных вещей - документов, денег и проч.[16]. Кроме того, многие заключенные содержались под стражей без приговоров или постановлений следственных органов. Очень часто личное дело заводилось одновременно на нескольких лиц[17]. Все это давало повод к многочисленным нарушениям содержания заключенных и запутывало отчетность о количестве содержавшихся под стражей и их дальнейшей судьбе. Питание арестантов оставляло желать лучшего. На день выдавалось по 400 грамм хлеба, горячая пища полагалась один раз в сутки, кипяток – 2 раза. Кухня содержалась чрезвычайно грязно, пол был завален гниющим картофелем и капустой, которые составляли основу тюремной баланды. Вода бралась из колодца, засорявшегося сточными водами и заваленного различным мусором[18].

Немудрено, что заключенные, жившие в таких ужасающих условиях, решались на крайние меры. Нередко устраивались акции протеста. Например, 1 октября 1923г. три арестанта объявили голодовку, а 1 мая 1924г. голодало уже четырнадцать человек.[19]. В январе 1924г. за неподчинение надзору на одни сутки были посажены в карцер две женщины. Их сменили двое мужчин, которые просидели там же трое суток. Девять человек из следственной камеры №5 за отказ от внутренних работ и «злоумышленного взмаха поленом на старшего надзирателя т. Адякина» были подвергнуты карцеру на 14 суток[20]. Очень часто совершались побеги заключенных. 12 декабря 1923г. бежал арестант Козлов Ф.В., но был скоро задержан в своей деревне, где пытался достать хлеба. Старший надзиратель Лукин, допустивший этот побег, был понижен в должности и приговорен к пяти внеочередным дежурствам, а младший надзиратель Маракин получил строгий выговор[21]. В мае 1924г. с внешних работ из сельскохозяйственных мастерских совершили побег четыре человека[22]. В июне того же года бежало двое заключенных, в сентябре – шестеро[23]. 18 ноября 1924г. во время вечерней поверки семеро заключенных обезоружили дежурных надзирателей и совершили дерзкий побег из тюрьмы. За это начальник ИТД Грошев был уволен с работы[24]. Несмотря на ужасные условия содержания заключенных и все инциденты, тюремное начальство не оставляло своей главной заботы – исправлять преступников посредством идеологической пропаганды и труда. При ИТД существовала швейная мастерская, в которой помимо тюремной работы выполнялись частные заказы. Функционировала небольшая столярная мастерская[25]. Заключенные белили камеры, вставляли стекла, работали в канцелярии, заготавливали дрова в селе Кожине и деревне Чуварлейке[26]. Некоторых арестантов, осужденных по статье 79 УК (неуплата продналога) на сроки от 6 месяцев до 3 лет, по ходатайству родственников отпускали в деревни на сельскохозяйственные работы[27].

 Идеологическая работа осуществлялась вольнонаемными воспитателями. В тюрьме два раза в неделю работала библиотека, в которой помимо книг можно было почитать газеты «Известия», «Коммуна», «Безбожник»[28]. С арестантами велись беседы по истории русской литературы, «где обращалось внимание слушателей на произведения Достоевского, с целью обнаружения внутреннего мира заключенных…». В женской камере библиотекарь Обносова раскрывала сущность «женского вопроса» [29]. В коридорах устраивались «громкие читки» газетных публикаций, на которых присутствовало в среднем по 7 человек[30]. Силами заключенных устраивались концерты и ставились театральные действа. 19 января 1924г. в одной из камер был дан концерт, на котором присутствовало 23 человека. За два дня до похорон Ленина арестант Фигуров организовал хор из восьми человек, который разучивал похоронный марш и революционные песни. В день похорон вождя в помещении ИТД состоялся траурный митинг, на который допустили восемьдесят шесть заключенных. Были зачитаны доклады о жизни, болезни и смерти Ленина. После каждого выступления хор Фигурова исполнял похоронный марш. После докладов, по словам тюремного начальства, арестанты вынесли резолюцию, «выражавшую прискорбие и преданность советской власти». Закончился митинг пением революционных песен[31]. Но верхом идеологической и воспитательной работы арзамасской тюрьмы следует считать создание тюремного театра. Неизвестно, кому первому пришла идея перевоспитывать заключенных посредством приобщения к искусству. Уже в начале сентября 1918г. под театральные подмостки была приспособлена только что закрытая тюремная церковь Александра Невского. Однако тогда творческий порыв тюремного начальства пресекло постановление Карательного Отдела Нижегородского Народного Комиссариата Юстиции: «…Поскольку бывшая тюремная церковь не считается упраздненной, помещения ее не могут заниматься под разного рода увеселительные зрелища. При этом следует принять во внимание, что церковь хотя и отделена от государства, но при наличии известного числа верующих не может быть выставляема на посмешище. Кроме того, посторонние лица не могут допускаться в корпус тюрьмы…Что же касается устройства в стенах тюрьмы спектакля, то таковой Карательным Отделом допущен быть не может»[32]. В самом деле, не до спектаклей было в условиях сложной обстановки на фронтах гражданской войны. Наступивший в начале 20-х гг. период новой экономической политики возвратил приметы давно забытой мирной жизни. Поэтому именно в это время мысль о создании тюремного театра снова нашла своих последователей. В феврале 1924г. в коридоре исправтруддома по инициативе старшего надзирателя Адякина и содействии начальника тюрьмы Грошева был организован литературный вечер, на котором присутствовали все заключенные. 1 мая того же года состоялась премьера спектакля «Весна без солнышка», а всего за месяц было показано три спектакля и один концерт. Общее число зрителей составило 848 человек, денежный сбор выразился в 15 рублях 33 копейках[33]. Творческая инициатива тюремного начальства нашла сочувствие у местных властей. Уже в мае 1924г. силами заключенных под театр оборудуется пустующая церковь Александра Невского. Помещение бывшего храма расписывалось красками и украшалось портретами вождей революции, лозунгами и проч. «По своей красоте тюремный театр превосходит все имеющиеся в г. Арзамасе театры…», - писал заместитель начальника тюрьмы по воспитательной работе в мае 1924г[34]. Открытие театра планировалось на июль того же года. В этом были заинтересованы не только местные власти, но и губернские чиновники. На фоне вышеописанных условий содержания заключенных, подобная творческая активность последних кажется почти невозможной. Однако если учесть, что большинство из них было грамотными[35], а многие пересыльные, возможно, принадлежали к интеллигенции, этот факт находит свое объяснение. К тому же заниматься репетициями куда приятнее, чем сутками томиться в душных и сырых камерах. К сожалению, со смертью Ленина началось сворачивание нэпа и обострилась борьба с «буржуазными пережитками». Начались громкие политические процессы против «врагов народа», наступил период массовых репрессий. В это время пересматривается и отношение к заключенным. Идеологическая обработка последних теряет свой смысл в условиях создания системы лагерей, ориентированных не на перевоспитание преступников, а на максимальное использование дешевой рабочей силы. Тюремные спектакли, концерты, библиотеки уходят в прошлое. [1] ГАНО № 2, Арзамас. Ф. Р-322. Оп.1. Д. 152. Л. 14.
[2] Там же. Ф. Р-300. Оп. 1. Д. 248. Л. 7, 45.
[3] Там же. Ф. Р-300. Оп. 1. Д. 249. Л. 67.
[4] Там же. Л. 165.
[5] Там же. Л. 256.
[6] Там же. Л. 64.
[7] Там же. Л. 29.
[8] Там же. Ф. Р-300. Оп. 1. Д. 19. Л. 3,4.
[9] ГАНО-2, Арзамас. Ф. Р-23. Оп. 1. Д. 244. Л. 3.
[10] Там же. Ф. Р-300. Оп.1. Д. 249. Л. 29.
[11] Там же. Л. 256.
[12] Там же. Л. 22-23.
[13] ГАНО-2, Арзамас. Ф. Р-300. Оп. 1. Д. 141. Л. 15.
[14] Там же. Л. 45-46.
[15] Там же. Л. 15.
[16] ГАНО-2, Арзамас. Ф. Р-300. Оп. 1. Д. 246. Л. 53.
[17] Там же. Л. 57.
[18] ГАНО-2, Арзамас. Ф. Р-300. Оп. 1. Д. 141. Л. 15, 45.
[19] ГАНО-2, Арзамас. Ф. Р-300. Оп.1. Д. 249. Л.111.
[20] Там же. Л. 21.
[21] ГАНО-2, Арзамас. Ф. Р-300. Оп. 1. Д. 246. Л. 3.
[22] Там же. Л. 39.
[23] ГАНО-2, Арзамас. Ф. Р-300. Оп. 1. Д. 249. Л. 164.
[24] ГАНО-2, Арзамас. Ф. Р-300. Оп. 1. Д. 246. Л.58.
[25] Там же. Л. 70.
[26] Там же. Л. 22-23.
[27] ГАНО-2, Арзамас. Ф. Р-300. Оп. 1. Д. 247. Л. 3-5.
[28] Там же. Ф. Р-300. Оп. 1. Д. 248. Л.64.
[29] ГАНО-2, Арзамас. Ф. Р-23. Оп. 1. Д. 244. Л.2.
[30] Там же. Л.3.
[31] Там же. Л. 9; Ф. Р-300. Оп. 1 Д. 249. Л. 17.
[32] Потороев А. Разоренные храмы. Очерки Арзамасского богоборчества. М. 2006г. С. 24-25.
[33] ГАНО – 2. Ф. Р-23. Оп. 1. Д. 244. Л. 15, 23.
[34] ГАНО – 2. Ф. Р- 300. Оп. 1. Д. 246. Л. 128.
[35] Например, на 1 ноября 1923г. из 116 арестантов, грамотными были 94 человека. Ф. Р-23. Оп. 1. Д. 244. Л.5.)